— А вы можете пример какой-то привести? Как это «работает» в его стихах?
М. Паласио
— Могу, конечно. Постараться, по крайней мере, привести такой пример. Одно из моих самых любимых его стихотворений, если не самое любимое — это «Газелла о темной смерти». Она вошла едва ли не в последний сборник Гарсиа Лорки, который называется «Диван Тамарита» — такое необычное название. «Диван» — у арабов это сборник стихотворений, который систематизирован по стихотворным формам. А Тамарита — это усадьба родителей Лорки, в которой он собственно и писал это стихотворение. Там он пишет: «Хочу уснуть я сном осенних яблок и ускользнуть от сутолоки кладбищ. Хочу уснуть я сном того ребенка, что всё мечтал забросить сердце в море». «Хочу уснуть я сном осенних яблок». Вот «сон осенних яблок» — яблоки на зиму исчезают, но придет весна, и обязательно они возродятся вновь. «И сном того ребенка, что всё хотел забросить сердце в море», — Лорка любил море. И одно из самых счастливых воспоминаний его жизни, жизни печальной в целом — это 1925-й год, когда он был в гостях в Каталонии у Сальвадора Дали, у его родителей. И у Анны-Марии Дали, которая так его любила. Он любил ходить на море, он не очень любил плавать — всматриваться туда. Он был человеком, который всегда стремился к свободе, к личной свободе, к свободе своего сердца. И вот это сердце он оставил там, в той стихии, которая для него ассоциировалась с абсолютной свободой, не подвластной человеку — в море.
А. Митрофанова
— У меня сложный ассоциативный ряд, вы уж меня простите. Вы сказали про яблоки, а я сразу вспомнила, как мы в институте — мы когда с Костей учились, у нас была совершенно потрясающая педагог, и сейчас она преподает, и все очень любят, конечно, эти занятия — Марина Прокофьевна Кизима, по зарубежной литературе. И когда мы говорили о Лорке, мы читали его пьесу, которая называется «Йерма». Я не думаю, что многие наши слушатели знают эту вещь, потому что все-таки Лорка известен у нас очень мало. А жаль. Его знают в основном люди, которые «болеют» испанским языком или хотя бы учат испанский язык. Потому что, как вы совершенно справедливо отметили, Лорка — это Испания, это испанский язык. Он весь пронизан духом атмосферы этого языка — это что-то фантастическое. Но вместе с тем есть в этой пьесе «Йерма», которая про женщину, про сильную женщину, про ту самую, о которой вы сказали в первой части программы — удивительная такая штука. Она говорит, что «разве не пахли простыни яблоками?» Я, когда это прочитала, знаете, мне сколько тогда было? 19-20 лет. Я задумалась: как это так? Чтобы простыни пахли яблоками? Чем они пахнут у нас сейчас? Что мы кладем в бельевые ящики? Всякие ароматизаторы, в лучшем случае лаванду. Или какие-то мешочки. Но как сделать так, чтобы они яблоками пахли? Вот с этой головоломки для меня начался Лорка. И какой-то невероятный этот испанский колорит, который, конечно, к себе манит и притягивает. Но речь сейчас не об этом. Речь о том, что, действительно, если смотреть на эту пьесу, на Йерму, главную героиню, и вообще на всё то, что с ней в жизни происходит, это же, знаете, фактически — все слышали про Софокла, Еврипида, про античные трагедии — это трагедия так трагедия. Во власти рока находящийся человек, который бы и хотел бы быть хозяином своей судьбы, но у него не получается. Вот «Йерма» — это такая античная трагедия.
М. Паласио
— Абсолютно.
А. Митрофанова
— Притом, что речь идет о простой крестьянской женщине, живущей где-то в окрестностях Гранады, или где там она живет, которая просто очень хочет, чтобы у нее был ребенок. И это становится ее идеей фикс. Но не дает ей Бог ребенка. И в итоге она от горя просто губит свою жизнь. Губит свою жизнь — убивая собственного мужа, убивает саму возможность для себя в дальнейшем ребенка родить, потому что родить его от другого человека — у нее настолько сильный кодекс чести, что для нее это просто немыслимо. Вы знаете, вот я это читаю и думаю: во-первых, как мужчина мог такое написать? (Смеется). Вы меня простите, это не в том смысле, что я как-то умаляю чьи-то достоинства, нет. Это как Лев Толстой. Вот одна многодетная мама мне рассказывала: «Читаю «Анну Каренину» и не понимаю, как он мог забраться в мое подсознание и прочитать всё, о чем я там думаю». А второй момент: вы знаете, про 20-й век говорят, что это время, когда такие герои-титаны, гиганты, они уже в прошлом. Что в 20-м веке человек измельчал. И поэтому герой измельчал. А Лорка берет и выводит такую Йерму — трагическую героиню, из античной такой настоящей трагедии. Как это всё объяснить?
М. Паласио
— Лорку окружали такие женщины.
А. Митрофанова
— Ах вот как!
М. Паласио
— Он их видел.
А. Митрофанова
— Всё просто. (Смеется).
М. Паласио
— Он не видел их у себя дома, потому что его мама была довольно скромной женщиной.
А. Митрофанова
— Мягкой, наверное.
М. Паласио
— Мы об этом упоминали — причина его смерти. Почему его убили? Ведь одна из основных версий, и сейчас она всё больше доминирует — это семейные дрязги, жестокие семейные дрязги. Вообще Испания, Латинская Америка — там серьезно люди разбираются во время конфликта друг с другом, жестко, без шуток.
А. Митрофанова
— Такие Монтекки и Капулетти?
М. Паласио
— Да, классические. Все-таки мы говорим о начале 20-го века, да еще и о гражданской войне. И вот эти образы как раз — и «Йерма», и «Кровавая свадьба» — Лорка их черпал из своих дальних или близких семей, родственников. Он спровоцировал очень серьезные обиды. И вот есть версия у исследователей, что как раз эта обида одной из семей, возможно, даже родственной Лорке, повлекла за собой тот факт, что он был арестован. Не из-за того, что он был левым, не из-за чего другого, а именно из-за этого был арестован. В такое время неразберихи, которая сопровождает любую войну, тем более гражданскую войну, и в считанные, возможно, часы, мы не знаем этого, или дни — отправлен на расстрел.
К. Мацан
— То есть он не жертва политической борьбы, а жертва каких-то клановых разборок в каком-то смысле?
М. Паласио
— Безусловно. Мое убеждение глубокое, что именно так. И правильно вы сказали: вот эта политическая борьба — это касательно и популярности Лорки в России. Он был очень популярен в свое время — начиная с 30-х, потом 60-е годы, 70-е. Его «записала» наша советская пресса в передовые прогрессивные поэты, по меньшей мере в сочувствующие мировому коммунистическому движению.
А. Митрофанова
— И пролетариату.
М. Паласио
— Но ничего такого не было. Повторюсь, Лорка был из довольно состоятельной семьи — раз, и ему просто претили все политические дрязги. Да, он подписал письмо против жестокой расправы над забастовщиками. Но это никак не свидетельствует о нем как о коммунисте. Но тот факт, что идеологически он показался близок советской власти, сыграл на руку ему здесь — у него была очень счастливая судьба в России. Его переводила Марина Цветаева, как мы говорили. И он обрел прекрасного переводчика — Анатолия Гелескула, он выдающийся мастер перевода, благодаря которому зазвучала на русском языке практически вся поэзия Гарсиа Лорки. И многие российские композиторы вдохновлялись поэзией Лорки. Он был, вообще, сам по себе очень музыкальным человеком. И в юности, до литературы, он мечтал стать музыкантом и учился игре на фортепиано профессионально. Даже как-то он посещал один монастырь в 18-м году, о чем он написал в книге воспоминаний «Пейзажи». Сел там за орган и начал играть первые мелодии 7-й симфонии Бетховена. Появился монах. Лорка испугался, что сейчас его отругают, но монах сказал: «Нет-нет, что вы! Продолжайте!» Ему очень понравилось. Оказалось, что этот монах когда-то учился на музыканта, был связан с миром музыки. Возвращаясь к России: написал на стихи Лорки («Де профундис» и «Малагенья») две части своей 14-й Симфонии Дмитрий Шостакович. Он стоит в ряду выдающихся композиторов, которые обращались к поэзии Лорки. И современный нам церковный композитор, а именно митрополит Иларион (Алфеев) свое первое музыкальное произведение в семнадцатилетнем возрасте написал на 4 стихотворения Гарсиа Лорки, посвященные смерти.
А. Митрофанова
— Мигель Паласио — руководитель Учебно-методического управления Общецерковной аспирантуры, исследователь и переводчик творчества испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы продолжаем разговор о человеке, который… Бывают такие люди, про которых говорят «человек-эпоха». Вот Лорка, безусловно, один из таких людей. Мы уже сегодня в течение программы поговорили, что у него был период в жизни, когда он близко дружил с Сальвадором Дали и Луисом Бунюэлем. Это человек, который создал, вернее, возглавил театр, ставший для Испании революционным — театр «Ла Баррака», который путешествовал по стране, студенческий, такой молодежный театр, показывавший пьесы, которые шли абсолютно вразрез с классической драматургией. Если классическая драматургия — мы с вами, дорогие слушатели, знаем прекрасно «Собаку на сене» Лопе де Вега. Вот такие салонные всякие штуки — это классика жанра. А Лорка на сцену выводит таких людей, о которых мы как раз только что говорили. Как Йерма — такая античная трагическая героиня, у которой в жизни непреодолимые обстоятельства, над которыми она не властна. Иными словами, Лорка это человек, который всегда шел против течения. И в итоге был расстрелян. Был расстрелян, он трагически погиб в возрасте… Сколько, кстати, ему было — 38?
М. Паласио
— 38 лет. Роковой, наверное, возраст.
А. Митрофанова
— 35+ — это вообще, наверное, какая-то такая черта символичная очень. Хотя о таких вещах очень страшно говорить. Но вместе с тем, вот смотрите, вы уже не раз говорили о том, что у Лорки есть какие-то христианские мотивы в творчестве, и очень глубоко знающие христианство люди обращают на него свое
Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.
При использование материалов указание авторов произведений и активная ссылка на сайт www.mir-es.com обязательны.