Лорка и Дали в фильме Отголоски прошлого Лорка и Дали в фильме Отголоски прошлого : Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голоc.

Лорка и Дали в фильме Отголоски прошлого
 




Страница: | 1 | 2 |

В ноябре 2009 года вышел фильм с Робертом Паттисоном "Отголоски прошлого".
Этот фильм рассказывает о трех гениальных людях:
поэте Федерико Гарсиа Лорка
режиссере Луисе Бунюэле и
и гении (!!!) Сальвадоре Дали.

У меня этот фильм оставил массу впечатление и не одного плохого.
Роберту Паттисону, за его роль Сальвадоре Дали хочется сказать "Браво" и не за отличную игру (хотя мне она показалась именно такой), а за немалую смелость, которой нужно обладать, чтобы взяться за такую роль.
Роберт Паттинсон, ни для кого не секрет, вызвавший собственно такой повальный интерес к этому фильму, здесь неоднозначен. Первое время он заставил меня внимательно приглядываться к своему герою. Сначала он прямо скажем озадачивает, но постепенно вживается в эту роль, а роль его крайне сложна и заставляет удивляться, восхищаться и одновременно ненавидеть своего героя. Нелепый, неадекватный, гениальный, сумасшедший и какой-то потусторонне талантливый. Человек с другой планеты. Наверное именно такими и бывают гении в искусстве. Точнее, ТАКОЙ был только Дали.
Фанатам Эдварда можно его посмотреть только ради того, чтобы увидеть его голым)))
Меня больше заинтересовала сама история, фильм снимали о студенческом времени этой троицы, о времени, котором Сальвадор Дали поведал только на пороге своей смерти!
Я кричу "Браво", а вам желаю его пока просто посмотреть!
Автор : ник Сумеречное затмение

Ещё раз о Little Ashes (фильм Отголоски прошлого)

Opera http://www.liveinternet.ru/users/opera_guest/post111072116 очень хорошо написал о работе Паттинсона над образом Дали и о самом Дали. Да и в целом его мнение о фильме очень интересно. Но это взгляд на рассказанную в фильме историю через призму сознания Дали. Я же смотрю на фильм с противоположной стороны и вижу Сальвадора Дали глазами Лорки. (Те, кто знают творчество поэта, могут догадаться о моей горячей любви к нему уже по моему нику). Хотя справедливее будет сказать, что этот фильм снимали не о Лорке, как считает opera, и не о Дали, а о них обоих нераздельно. Это фильм о взаимоотношениях не просто двух художников - двух людей с почти противоположным и трудно совместимым вИдением мира и своего места в нём (отчего мне на память всё время приходила новелла "Кармен", в которой одна из главных причин произошедшей трагедии - несовместимость ментальностей баска и цыганки). Во всяком случае, в фильме Дали уделяется нисколько не меньше внимания, чем Лорке, не говоря уже о том, что многие кадры сняты так, чтобы заставить зрителя вспомнить картины художника. Точнее, они сняты так, чтобы зритель увидел происходящее его глазами. Например, ночной пейзаж, увиденный через окно, сестра художника Анна-Мария, заглядывающая в мастерскую (как и на полотнах Дали, мы видим её только со спины). По тому же принципу снята и эротическая сцена с Магдаленой. Важно и то, что имя Дали впервые звучит в фильме раньше, чем имя Лорки (этот момент совершенно выпал при дубляже): в самых первых кадрах, на фоне андалузского пейзажа, после начальных строк "Поэмы о солеа" до нас доносится шёпот поэта: "О Дали, да звучит твой оливковый голос!" Да и на экране появляется он первым.

Поэтому никакой примитивной схемы в фильме я не увидела. Дело не в том, что кто-либо из героев ошибся в выборе пути (поскольку вряд ли тут была ошибка) и не во вмешательстве третих лиц или давлении общественной морали, а в том, что эти пути, единственно возможные для каждого из них, заведомо вели не просто в другую точку на местности - в другую вселенную. И в то же время, этих двоих влекло друг к друг не просто желание, или любопытство, или восхищение талантом друг друга - каждый из них видел в другом то, чего он сам был лишён. Такое одновременное притяжение - отталкивание, когда одинаково невозможно быть и вместе, и врозь.

Об этом же говорят и подлинные высказывания Дали и Лорки.

Лорка:

"Мне завидны и твой каталонский рассудок,
объясненье всему находящий упрямо,
и в груди астронома червонное сердце
из французской колоды. Без единого шрама.

Но важнее другое. Не судьбы искусства
и не судьбы эпохи с ее канителью,
породнили нас общие поиски смысла.
Как назвать это — дружбою или дуэлью?

Остальное не в счет. И рисуешь ли букли
своенравной Матильды, Тересу с иглою
или женскую грудь, ты рисуешь загадку
нашей близости, схожей с азартной игрою".

Дали:
"Мне нравился только Гарсия Лорка. Он воплощал собой целостный поэтический феномен, был самим собой - застенчивый, полнокровный, величавый и потный, трепещущий тысячей мерцающих подземных огней, как любая материя, готовая вылиться в свою собственную оригинальную форму. Моей первой реакцией было отрицательное отношение к "поэтическому космосу": я утверждал, что ничто не могло остаться без названия и определения. Для всего были установлены какие-то "рамки" и "законы". Здесь не было ничего, что нельзя было бы "съесть" (к тому времени это уже стало моим излюбленным выражением). Когда я чувствовал заразительный огонь поэзии великого Федерико и меня охватывали безумные и прихотливые языки его пламени, я прилагал все усилия, чтобы укротить и погасить их оливковой ветвью своей преждевременной анти-фаустовской старости, готовя уже решетку своего трансцедентального прозаизма, на котором на следующий день, когда от пламени Лорки останутся только угли, я буду жарить шампиньоны, котлеты и сардины своих идей".

Лорка:

"О Дали, да звучит твой оливковый голос!
Назову ли искусство твое безупречным?
Но сквозь пальцы смотрю на его недочеты,
потому что тоскуешь о точном и вечном.

Ты не жалуешь темные дебри фантазий,
веришь в то, до чего дотянулся рукою.
И стерильное сердце слагая на мрамор,
наизусть повторяешь сонеты прибоя.

...

Осязаемость, точность, задача и мера.
Это взгляд архитектора на обветшалость.
Ты не любишь земли, где растут мухоморы,
и на знамя глядишь, как на детскую шалость.

Гнутся рельсы, чеканя стальные двустишья.
Неоткрытых земель на планете не стало.
Торжествует прямая, чертя вертикали,
и вовсю прославляют Евклида кристаллы".

Дали:
"Я стал избегать Лорку и группу, которая все больше становилась "его" группой. Это была кульминация его непреодолимого влияния на всех и, пожалуй, первый случай в моей жизни, когда я испытал муки ревности. Иногда мы прогуливались по улице Кастелана, направляясь в кафе, где были завсегдатаями. Я, зная, что Лорка будет блистать там подобно бриллианту, внезапно убегал и исчезал дня на три".

"В последний раз я видел Лорку в Барселоне, за два месяца до начала гражданской войны. Гала, прежде с ним незнакомая, была буквально заворожена этим чудом всепоглощающего, безраздельного лирического вдохновения, обладавшим какой-то странной, клейкой, как липучка, притягательностью. То же случилось и с Эдвардом Джеймсом, поэтом неслыханно богатым и к тому же наделенным сверхчувствительностью птицы колибри,- и он оказался прикован, парализован чарами, исходившими от личности Федерико".


Они даже не два испанца - так отличаются они друг от друга. По-иезуитски расчётливый, критически мыслящий каталонец (северянин) Дали и страстный, всеми порами впитавший в себя цыганскую культуру андалузец (южанин) Лорка. Маленький Дали находит вдохновение в самом себе, подолгу рисуя в своей башне (пресловутая "башня из слоновой кости" (!)), юный Лорка ездит по стране, собирая и возрождая песенный фольклор, организуя фестивали, читая лекции. Дали весь - причудливо переплетённый комок комплексов и страхов, он говорит: "Нет границ", а через минуту уже отступает не только потому, что ему важно сохранить свою целостность как художника-творца, но и потому что он просто боится жизни, боли, ответственности. И в этом совсем не его вина - он просто не способен жить реальностью, жить для кого-то другого. Не умеет, не может. Но зато он умеет другое: сотворить из своих страхов шедевр. И сделать произведением искусства самого себя: каждый шаг, каждый жест, каждую фразу, одежду, усы, причёску... Вся его жизнь превращается в искусство, но потому-то она и искусственна. Человек эпохи, он даже родился в нужное время. Он точно знает, что необходимо сказать и что сделать в тот или иной момент, он всё спланировал, вот только одна незадача - в его расчёты вмешалась Смерть. Но и её вполне можно обыграть и использовать. "Поверить алгеброй гармонию" - и хаос.

С Лоркой всё наоборот: его искусство - сама жизнь и есть. И сама Смерть (один из главных мотивов в творчестве). И само солнце, и ветер, и оливы, и вся земля Андалузии. Кажется, его поэзия существовала всегда, она вне направлений, вне времени. И, несмотря на пропитанность народным духом, вне пространства. Не могу согласиться с тем, что Лорка локален. Если бы это было так, его не только не признавали бы одним из величайших поэтов, но и не любили бы так во всём мире: не просто восхищаясь, преклоняясь и подолгу размышляя, как любят творчество Дали, а именно любили горячо, как близкого и дорогого человека, не воспринимали бы его гибель как личную трагедию. "Война в Испании, изменившая мою поэзию, началась для меня тем, что сгинул поэт. И какой поэт! Я не встречал больше ни в ком такого сочетания блистательного остроумия и таланта, крылатого сердца и блеска под стать хрустальному водопаду. Федерико Гарсиа Лорка был подобен щедрому, доброму волшебнику, он впитывал и дарил людям радость мира, он был планетою счастья, радости жизни. ... Кто бы поверил, что на его земле сыщутся чудовища, способ




Страница: | 1 | 2 |   Дальше>>

Издано mir-es.com






Главная   Новости   Поэзия   I   Переводчики   I   Галерея   Слайд-шоу   Голос   Песни   Уроки   Стихи для детей   Фильмы  I   Контакты   I    

         
© 2022 г. mir-es.com St. Mir-Es

Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.
При использование материалов указание авторов произведений и активная ссылка на сайт www.mir-es.com обязательны.