Ромашки золотисто-белоснежной - её крестьянки старые хранят...
И всюду: на отлогих склонах гор, в сырых низинах, сочных и зелёных, на вьющихся среди полей дорогах и возле старых ранчо - тут и там - ромашки, разогревшейся на солнце, я впитываю пряный аромат.
Иду я по знакомой мне дороге, под сенью тамариндовых деревьев, и аромат ромашки мне навстречу бросается, как старый, верный пёс...
Я пью его - целительный и терпкий, хоть от него чуть-чуть и саднит в горле, но свеж и чист он, словно в полдень знойный глоток воды.
Я погружаю вновь лицо в цветы с их запахом, радушным и невинным, их лепестки, как белые зубцы, венчают золотую сердцевину...
И, прозревая вдруг, я ясно вижу, что море лжёт, что мне мила земля, и землякам моим она мила, что к морю наша не лежит душа: мы - пахари, земля у нас в крови. Холмы и горы, степи и леса, зелёные, цветущие равнины, пасущиеся мирные стада - всё это ближе нам, намного ближе, чем необъятный лживый океан.
С полей приносит в дом бродяга-ветер все запахи земли. И всё поёт во мне. И радость встречи ромашкой в сердце у меня цветёт.
