Испаноязычный мир       
 
Русский Español English 
       Главная   Галерея   Слайдшоу   Голос   Песни   Фильмы   ТВ   Радио   Новости  Уроки  Мобильная версия
   Добро      пожаловать!
   Регистрация
   Вход
   Поиск
    Обучение
   испанскому
   Каталоги
   Поэты
   Переводчики
   Художники
   Хронология
   Тематика
   Рейтинг
   Поэзия стран
   Аргентина
   Боливия
   Бразилия
   Венесуэла
   Гватемала
   Гондурас
   Доминик.Респ.
   Испания
   Колумбия
   Коста-Рика
   Куба
   Мексика
   Никарагуа
   Панама
   Парагвай
   Перу
   Пуэрто-Рико
   Сальвадор
   Уругвай
   Чили
   Эквадор
   Другая
   Об авторах
   Поэты
   Переводчики
   Художники
   Композиторы
   Исполнители
   Фотографии
      поэтов
   Фотографии
      переводчиков
   О сайте
   Donation
   Авторам
      сайта
   Контакты




 

  Версия для печати

Хорхе Гильен. Обретённый рай : Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голоc.

Хорхе Гильен. Обретённый рай
 

Страница: | 1 | 2 |

“Многие мои тома я отдал бы за одно стихотворение Гильена”, - признавался Хорхе Луис Борхес.

“Наш самый изысканный лирический поэт”, - так отозвался о Хорхе Гильене замечательный испанский писатель Асорин.

“С самого начала он был учителем и для современников, и для нас, пришедших позднее. Гарсиа Лорка признал это первым; убежден, что я - не последний”, - утверждал Октавио Пас.

Что касается самого Лорки, то его отзывы о Гильене восторженны и многочисленны. Так, рассуждая о поэзии, он предлагает “назвать наугад - случай всегда безошибочен - несколько настоящих (как я это понимаю), истинных поэтов. Это Гильен...”[2]. Затем он назовет Салинаса, Рафаэля Альберти, Херардо Диего, Висенте Алейсандре, Луиса Сернуду, но первым безошибочный случай избрал именно Гильена.

А вот что Лорка пишет Гильену в письме: “Все сильнее я проникаюсь чистотой и красотой (да - Красотой) твоей поэзии, полной дивного чувства, такого понятного, но недостижимого. Я еще почитаю тебе наизусть твои стихи. Я читаю их друзьям и вижу, что стихи твои волнуют. Не правы те, что считают тебя головным поэтом. Твои стихи так естественны, что пробуждают дар слезный, если примешь их в сердце. Я восхищаюсь тобой и хочу, чтобы ты знал это. Тобой одним изо всей нашей молодой литературы я восхищаюсь безоговорочно”[3].

Лорка называет Гильена в числе трех своих лучших друзей, посвящает ему (вместе с Салинасом и Мельчором Фернандесом Альмагро) свою первую изданную книгу - “Песни”. Письма к Гильену он подписывает: “Твой верный друг и почитатель”, а о встречах вспоминает с неизменным восторгом: “Гильен - чудо. С ним я провел незабываемые часы”.

Отзывы Гильена о Лорке не менее эмоциональны: “Рядом с ним вы переставали ощущать жару или холод, вы ощущали только одно - Федерико”.

Критики впоследствии назовут прославленную плеяду испанских поэтов ХХ столетия - поколение 27-го года - “поколением Гильена - Лорки”.

Хорхе Гильен родился 18 января 1893 года в старинном испанском городе Вальядолиде. Некоторое время он учился в Швейцарии. Потом занимался филологией в Мадриде, жил в знаменитой Студенческой резиденции[4], где и познакомился со всеми яркими поэтами-сверстниками, а также с Хуаном Рамоном Хименесом, Антонио Мачадо, Асорином, Мигелем де Унамуно, Валье-Инкланом; слушал лекции Ортеги-и-Гассета. Повзрослевшему Хорхе Гильену довелось жить во Франции и преподавать в Сорбонне. “Я приехал в Париж в состоянии полной душевной смуты. А уехал оттуда через шесть лет, уверенно встав на свой путь: преподаватель, муж, отец”, - писал Гильен.

Именно во Франции он ощущает свое поэтическое призвание. Здесь он начинает писать стихи, которые в дальнейшем сложатся в главную книгу его жизни - “Песнопение”.

Основная внепоэтическая деятельность Гильена - преподавание. С 1929-го по 1930 год он читает лекции в Оксфорде, а затем на кафедре испанской литературы в Севилье. Ученики вспоминали, что его лекции были “произведением искусства”, “воплощением духа”, а сам он казался человеком не от мира сего. Что касается общественно-политических убеждений, то собственно политикой Гильен никогда не занимался. Тем не менее его как друга Лорки и Асаньи - первого президента Испанской Республики - механически зачислили в ряды “левых”. “Я либеральный демократ, в какой-то мере склоняющийся к социализму”, - скажет Гильен о себе на склоне лет.

Гражданская война резко и страшно ворвалась в жизнь этого поборника чистой поэзии: в 1936 году Гильен был арестован в Памплоне франкистами. Грозное обвинение - подозрение в шпионаже - не сулило добра. “Как невыносимо трудно было пережить те ночи, ведь убивать тогда было проще, чем не убивать. Для испанца убить другого испанца - дело патриотическое”, - будет вспоминать Гильен годы спустя. Ему повезло, он был выпущен и вскоре отправился в эмиграцию. Отношение к диктатуре было у поэта не столько политическим, сколько физиологическим: “О диктатуре не размышляют, ее или переваривают, или нет: это вопрос пищеварения. Я сразу понял, что не переварю”.

С момента отъезда в эмиграцию в биографии Гильена сменяются названия университетов, в которых он успешно преподает: Монреаль, Огайо, Гарвард, Сан-Диего, Мехико, Богота. Его американская известность до сих пор превосходит европейскую.

Разлука с Испанией, впрочем, не была слишком долгой. Уже в 1949-м поэт тайно навещает больного отца и проводит лето в родном Вальядолиде, в 1951-м посещает Мадрид, а в 1955-м получает в Севилье премию Латиноамериканской академии искусств.

Как это ни удивительно, уже в 50-е годы в испанские журналы начинают просачиваться подборки стихов Гильена. Не обошлось, правда, без курьезов.

Так, франкистская цензура запретила стихотворение Гильена “Маха и дон Франциско”. Стихотворение было посвящено великому поэту Золотого века Франциско де Кеведо, но для бдительных цензоров в стране был только один Франциско - Франко, а в таком контексте махи неуместны.

В середине 70-х Гильен возвращается в Испанию, живет в Малаге и, по свидетельству современников, становится центром притяжения лучших сил испанской культуры.

Всю свою жизнь Гильен пишет одну книгу - “Песнопение”, расширяя ее, добавляя новые стихи, но сохраняя свойственное ему восторженное приятие мира.

«Твой друг, почитатель и полюс, тебе противоположный», - так подписал Лорка одно из писем к Гильену. Действительно, эти два поэта - полюса одного творческого поколения. У Лорки каждая книга - иная, не похожая на предшествующие. Дар Гильена другой. Он, можно сказать, автор одного гигантского произведения, книги стихов, объединенной общим неизменным чувством. Поэт Педро Салинас, ближайший друг Гильена, сравнивал работу над “Песнопением” с “ростом дерева, которое, оставаясь неподвижным, ширится, разрастается, крепнет, достигает высот своими ветвями, дает все больше тени, радостно осеняя все большее пространство вокруг”.

Трагичный, несогласный с миром Лорка - и восторженный, принимающий мироздание Гильен. У одного сердце рвется от боли, у другого - от счастья. Кто-то из критиков тонко заметил: “Лорка подобен тореро: даже застегнутый на все пуговицы, он кажется обнаженным. Гильен же превращает свою искренность в тунику, проницаемую лишь для взгляда посвященных”.

Лорку в России давно знают и любят, Гильен же, высоко ценимый и в Европе, и в Америке, у нас почти неизвестен. На то несомненно есть свои причины.

Русская поэтическая традиция вырастает из боли и страдания. Воспитанный на русской культуре читатель, знакомясь со стихами Гильена, поневоле впадает в недоумение: да что же это такое? Он все время радуется! Это, конечно, прекрасно, только вот... нормален ли он?

Поневоле всплывает из Маяковского: “Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп”. Или цветаевский - бунт против мироустройства: “На твой безумный мир ответ один - отказ!”

Это нам понятно, это близко.

К одной из глав “Евгения Онегина” стоит эпиграф из Петрарки: “Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно”. Сам сумрачный климат России не способствует ликованию. Как обитающие в лесах племена индейцев способны различать до сорока разновидностей зеленого цвета, так мы - знатоки оттенков тени, сумерек. Ослепительный свет Средиземноморья, заливающий страницы стихов Гильена, режет нам глаза.

Впрочем, надо признать, мировосприятие Гильена - редкость в любой культуре.

Бездны ада изучены мировым искусством гораздо лучше кругов рая, а место вечного блаженства представляется вроде как даже скучным. Все хорошо, все нормально - о чем тут петь?

Хорхе Гильен - поэт нормы, певец рая. Его мир светозарен. Сам поэт полушутя вспоминал: “Один критик написал, что, впав однажды в депрессию, прочел “Песнопение”, и ему сразу полегчало. И добавил: “Рекомендую всем это чтение”. Словно дал предписание отпускать мою книгу в аптеках”.

Рай в настоящем всегда омрачен страхом утратить его: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Если в литературе и встречается рай, то это рай потерянный. Формы потерянного рая различны, но не столь уж многообразны: счастливое детство, юность, любовь, несбывшаяся мечта. Скажем, у Набокова таким раем становится Россия, которую ему больше не суждено увидеть.

У Гильена рай - обретенный. Его прекрасное мгновенье длится и длится, и ему ничто не угрожает. Разве что плавное перетекание в другое - еще более прекрасное.

Мир Гильена не то творится Богом на наших глазах - “и увидел Бог, что это хорошо”, не то заново обживается неким Робинзоном, приходящим в восторг и от острова, и от возведенной собственными руками хижины, и от крепкого частокола вокруг нее. Да и как не радоваться: только что вокруг царил бесформенный хаос, и вдруг невидимые атомы сложились в простые и добротные вещи, обрели смысл. Разве это не чудо?

Мир у Гильена “хорошо сделан”, “крепко сбит” и оттого прекрасен.

Эта добротность и благоустроенность гильеновского мира способна даже породить подозрение: а может, это обывательский буржуазный комфорт воспевается с таким пафосом? В конце концов, ведь и Робинзон, как известно, не что иное, как возведенный на пьедестал неунывающий буржуа. Именно так и воспринял эту восторженность Луис Сернуда, резко откликнувшийся на строки Гильена о ладно скроенном мире: “Нет, он не ладно скроен, но мог бы быть несколько лучше, если бы не этот ваш буржуазный конформизм”.

Человек иного склада и иного темперамента, замечательный поэт Луис Сернуда в данном случае несправедлив, поскольку с бытовых, социальных позиций подошел к тому, что Гильен рассматривает с точки зрения абсолюта. Гильеновский восторг перед совершенством мироздания сродни духовидческим экстазам великих испанских мистиков - Святой Терезы или Сан Хуана де ла Крус.

Книга недаром носит название с религиозно-мистическим оттенком - “Песнопение” (на русский язык это можно было бы перевести и как “Воспевание”, “Прославление”). Единение с

Страница: | 1 | 2 |     Дальше>>








Автор текста: Наталья Ванханен и Татьяна Пигарёва



Подробности здесь

Стихотворения на сайте «Испаноязычный мир» здесь

Издано на mir-es.com



Комментарии произведения : Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голоc.
 Комментарии



Оставить свой комментарий

Обязательные поля отмечены символом *

*Имя:
Email:
*Комментарий:
*Защита от роботов
Пять плюс 3 = цифрой
*Код на картинке:  



Вернуться назад





     



 
Получите электронный абонемент mir-es.com


Купить абонемент

с помощью ЮMoney   



Для развития проекта mir-es.com ссылка

Устанавливайте HTML-код ссылки:

BB-код для форумов:







Главная   Новости   Поэзия   I   Переводчики   I   Галерея   Слайд-шоу   Голос   Песни   Уроки   Стихи для детей   Фильмы  I   Контакты      Регламент

© 2023 г. mir-es.com St. Mir-Es



Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.
При использовании материалов указание авторов произведений и активная ссылка на сайт mir-es.com обязательны.

       
         


Яндекс.Метрика