Испаноязычный мир       
 
Русский Español English 
       Главная   Галерея   Слайдшоу   Голос   Песни   Фильмы   ТВ   Радио   Новости  Уроки  Мобильная версия
   Добро      пожаловать!
   Регистрация
   Вход
   Поиск
    Обучение
   испанскому
   Каталоги
   Поэты
   Переводчики
   Художники
   Хронология
   Тематика
   Рейтинг
   Поэзия стран
   Аргентина
   Боливия
   Бразилия
   Венесуэла
   Гватемала
   Гондурас
   Доминик.Респ.
   Испания
   Колумбия
   Коста-Рика
   Куба
   Мексика
   Никарагуа
   Панама
   Парагвай
   Перу
   Пуэрто-Рико
   Сальвадор
   Уругвай
   Чили
   Эквадор
   Другая
   Об авторах
   Поэты
   Переводчики
   Художники
   Композиторы
   Исполнители
   Фотографии
      поэтов
   Фотографии
      переводчиков
   О сайте
   Donation
   Авторам
      сайта
   Контакты




 

 Версия для печати 

Давид Самойлов. Голос издалека : Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голоc.

Давид Самойлов. Голос издалека
 




Страница: | 1 | 2 |

— Поэзия — это самовыражение, а не самоутверждение. Автор же лезет вон из кожи, чтобы показать: вот я какой, вот на что я способен.
— Но Давид! — восклицает Вера Клавдиевна Звягинцева, пальцем прижимая к близорукому глазу одно очко, отчего вся оправа идет несколько вкривь. — Молодости так свойственна боязнь показаться неоригинальной!
— В поэзии надо быть, а не казаться…
“Молодость” — это в данном случае мы, участники переводческого семинара при МО СП СССР, горстка непонятно даже кого: то ли пробующих свои силы переводчиков, то ли непризнанных дарований, иные из которых возомнили себя поэтами. “Пробующим”, а тем более “непризнанным” не платят или платят плохо, а жить нужно. Поэтому все мы худо-бедно, но состоим при деле. Сергей Поликарпов работает в издательстве “Молодая гвардия”. Анатолий Якобсон учительствует. Я сотрудничаю в журнале “Крестьянка”. Самая профессиональная из нас, пожалуй, Дина Орловская. Она перевела стихи из “Алисы в стране чудес” и детским голосом, хотя сама далеко не девочка, выкладывает перед нами такие безукоризненные кубики четверостиший, что даже язвительный Давид Самойлович, не найдя, к чему придраться, и явно заскучав, одним мановением руки как бы сметает все изящное строение и требует у Дины ее собственных стихов.
Наши стихи — для него богатая пожива. С костяка формы безжалостно сдирается мясо содержания. О чем пишет автор? Почему так мелкотравчаты его мысли и страсти? Самый костяк хладнокровно простукивается и просвечивается. Достается и за унылую интонацию и за бедные рифмы.
Семинаристы заглазно называют Самойлова Малюткой Скуратовым. Но считаются с ним, приносят на его суд чуть ли не каждое новое произведение. С похвалой учителя ходишь, как с орденской лентой через плечо.
— Ты чего рассиялась? Малютка приголубил?..
Едва ли не самым ругательным в ту пору было слово “литературщина”. Оно означало отказ от первородства чувств и впечатлений, следование в фарватере заемного поэтического опыта. Самойлов не любил вторичности, высмеивал потуги окультурить стих чисто внешне, насаждая вершки, а не корешки накопленного предшественниками. Однако плохую книжность отличал от книжности хорошей, которую впоследствии назвал причастностью к знаковой системе культуры.
За “литературщину” часто влетало Толе Якобсону. Несдержанный, гудящий, как растревоженный пчелиный улей, он был влюблен в поэзию и, как большое дитя, путал свое и чужое. Это от него я услышала ахматовское “За тебя я заплатила чистоганом…” — мгновенно запоминающиеся строки, напечатанные годы и годы спустя. Ранний лагерный опыт его жены, навалившийся ему на плечи, бескомпромиссность собственной натуры поставили его в семинаре, да и в жизни, особняком. Чтобы найти адекватное поэтическое выражение пережитому, потребен был гений. Его отсутствие Толя переживал тяжело. На критику стихов и переводов обижался. Его матерински брала под крыло третий руководитель семинара: Мария Сергеевна Петровых. Кого-то она мне напоминала. Но кого? Может быть, гейшу со старинного японского чайника? Так хороша и так хрупка! Возраст не властен над ней. Наверное, потому, что в душе этой чудной женщины бьет, не иссякая, горячий природный источник. Если у кого-то из семинаристов буквально или фигурально глаза на мокром месте, Мария Сергеевна бросается на защиту. Самойлов только посмеивался, когда обе они, Звягинцева и Петровых, с двух сторон пытались оживить (ныне сказали бы “реанимировать”) убитого его анализом молодого поэта, подобно Ленскому, завершающему златые дни своей весны в невидимых снегах хорошо натопленного Дома литераторов.
Но случалось и обратное: когда мягко обвиняли наши руководительницы, адвокатом же выступал Давид Самойлович, из Малютки переименованный в Дэзика.
Бросалась в глаза, удивляла его дружба с Сергеем Поликарповым. Такие они были разные. Сережа — подмосковный кряж: диковатая красота, нависшие брови, бодучие лобные выпуклости. Стих крепкий, забористый, восходит к Павлу Васильеву. Самозабвенно читает, “мыкая”, а вернее “макая”:

Пригляди за м-мальчонкой м-малым,
М-молодая м-мама м-моя!..

Порой такое завернет, что Звягинцева и Петровых сконфужены:
— Сережа, дорогой, нельзя же так…
— Почему нельзя? — и Самойлов горой встает за Сергея.
Тот платил ему полной взаимностью.
Первая рецензия на самойловскую книгу “Ближние страны” принадлежит именно перу С.Поликарпова. Напечатана в журнале “Москва”.
Когда я читаю “Цыгановых”, на меня веет Сережиным духом. Не столько от стихов, сколько от той многомерной, многокрасочной “другой жизни”, что встает за поэмой.
Вдова Сергея познакомила меня с шуточным стихотворением, вписанным нашим учителем в книжку Николая Асеева — подарок к Сережиному дню рождения. Дата под стихами: 30 августа 61 года.

«Читай стихи, Серега,
Нам это не во вред.
И вскоре понемногу
Сам станешь ты поэт.
За книжицу заплатишь
Всего лишь жалкий грош —
Там рифмочку подхватишь,
Тут образ подберешь.
А там — победу празднуй,
Успехами кичась, —
Хороший или разный
Ты будешь среди нас…
Ты станешь важной штучкой,
Красив и басовит,
И сам товарищ Слуцкий
Тебя благословит.

А пока благословляю я, смиренный инок Д.Самойлов».

Вот тут можно ручаться: стишок никогда и нигде не печатался…
Переводческий семинар был задуман как мероприятие кратковременное. Для галочки. Однако, по мало изученным законам взаимного притяжения, просуществовал более трех лет: с конца 1959-го по 1963 год. Собирались не часто, но довольно регулярно. Сделали сообща два сборника стихов, вскоре вышедших в издательстве “Художественная литература”: “Заря над Кубой” и “Поэзия гаучо”. Зная нашу материальную нужду, учителя, и в первую очередь Самойлов, подбрасывали нам и другую переводческую работенку. Для меня, например, “экзаменом” стал однотомник литовского классика Миколайтиса Путинаса, выпущенный тогда издательством “Вага”.
Двое из нашего семинара, Юрий Вронский и Натэлла Горская, стали признанными переводчиками. Марина Тарасова — известной поэтессой. Рано ушла из жизни Дина Орловская, но вот чудо под стать стране бессмертной Алисы: недавно купила книжку Льюиса Кэррола, изданную под грифом “Б-ка журнала “Юность”, — там есть и Динины переводы! Безвременно умер Сережа Поликарпов, автор многих книг. О Толе Якобсоне — речь впереди…
Когда у меня вышла первая книга стихов, и запахло приемом в Союз писателей, я, естественно, попросила одну из трех рекомендаций у Давида Самойловича. Дал он ее охотно, быстро, попутно вспомнив эпизод из своей биографии. Леонид Мартынов, к которому он когда-то обратился с подобной же просьбой, что-то буркнул в ответ. И это отдалило вступление в СП на годы.
За рекомендацией я поехала к Дэзику домой. На площадь Борьбы. Впервые была у него в гостях и озиралась, как в лесу. Старомодная мебель стояла тесно. Над обеденным столом свисала антикварная лампа, которую с нигилизмом юности я окрестила про себя “радостью металлоломщика”. Под люстрой восседали близкие и гости, пили чай с конфетами. Я была немедленно, радушно по-московски, приглашена к чаепитию, разговорена, обласкана.
В той же комнате на письменном столе лежали стихи Незвала. Некоторые подстрочники, еще раньше, Самойлов приносил на семинар, мы переводили их как на конкурс: кому лучше удастся втиснуть весьма туманный смысл в немыслимо строгую форму: сквозные рифмы, обязательные повторы…
— Вам не пишется, Давид Самойлович? — пожалела я его, представив себе, каково будет перелопатить всю эту пачку.
— Вообще-то пишется. Переводами я занялся, потому что денег нет.
По семинарской привычке я прочитала ему несколько новых стихотворений. Он задумался. Не спешил с приговором. Огрехи строк, конечно, были, но, видимо, не настолько очевидные, чтобы лихо, но с юмором, перемежая гнев и обаяние, как он делал это всегда, положить меня на обе лопатки. Что-то иное заботило учителя.
— Вам надо поскорей все это напечатать и начать писать по-другому, — вдруг сказал он.
На рекомендации в члены СП его мнение, впрочем, не отразилось. Она была составлена тут же, в тоне, который обязателен для бумаг такого рода: “зрелая”, “достойна” и т.п., написана его рукой. Приемная комиссия принимала только рукописные рекомендации.
Осенью 63-го года мы ездили в Литву, участвовали в Днях молодежной книги. Командировало нас издательство “Молодая гвардия”. В бригаду входили Д. Самойлов, В. Осипов, С. Поликарпов, Л. Румарчук, я… Маршрут был: Вильнюс — Каунас — Шяуляй. Выступали перед интеллигенцией, рабочими, студентами, школьниками. Дэзик держался с нами запанибрата. Вижу его глазами памяти в песочном пальто на фоне золотой литовской осени и карминно-огнистых исторических башен — безусого, еще без очков, всеми статями молодого. Молодого, как мы.
Стихи он читал тоже молодым, легким, гибким голосом, чьи модуляции передавали малейший поворот в развитии стиха: сюжетный или смысловой. К “поэтической эстраде”, у которой уже появились закоренелые враги, относился … иногда казалось, всерьез, иногда снисходительно. Но от выступлений не увиливал. Читал везде, куда звали. И столько, сколько просили.
Многие стихи Давида Самойлова я запомнила с его голоса, и память сохранила тот, из первых уст услышанный вариант. Так, в знаменитом стихотворении о поэте, Пестеле и Анне первоначально Пушкин утверждал: “В политике кто гений, тот злодей”. В книге появилось иное: “На гения отыщется злодей”. Знаменательное разночтение!
Тогда, в Литве, или чуть позже Дэзик весело поведал нам, как однажды ночью ему позвонил Маршак и сообщил: “Знаете, голубчик, на кого вы похожи? На Блейка!” Детский поэт-классик, сам того не ведая, приговорил нашего учителя к слепоте. “Бывают странные сближения”…
Весной 65-го в Москву приехала из Вильнюса строгая редактрисса однотомника Миколайтиса Путинаса. У нее накопились претензии к переводчикам, в том числе и ко мне. Малейшее отклонение от оригинала (неизбежное при переводе рифмованных стихов) воспринималось ею как криминал. Очен







Страница: | 1 | 2 |     Дальше>>


Автор текста: Тамара Жирмунская




Издано на mir-es.com



Комментарии произведения : Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голоc.
 Комментарии



Оставить свой комментарий

Обязательные поля отмечены символом *

*Имя:
Email:
*Комментарий:
*Защита от роботов
Пять плюс 3 = цифрой
*Код на картинке:  



Вернуться назад





     



 
Получите электронный абонемент mir-es.com


Купить абонемент

с помощью ЮMoney   



Для развития проекта mir-es.com ссылка

Устанавливайте HTML-код ссылки:

BB-код для форумов:







Главная   Новости   Поэзия   I   Переводчики   I   Галерея   Слайд-шоу   Голос   Песни   Уроки   Стихи для детей   Фильмы  I   Контакты      Регламент

© 2023 г. mir-es.com St. Mir-Es



Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.
При использовании материалов указание авторов произведений и активная ссылка на сайт mir-es.com обязательны.

       
         


Яндекс.Метрика