Алехандра Писарник в аргентинской поэзии — особняком. Да и в мировой таких немного. Проклятыми поэтами не становятся, это от рождения до добровольного ухода из поэзии, у некоторых — из жизни. С ней это произошло 25 сентября 1972 года, когда она приняла избыточную дозу одного из барбитуратов.
Родилась Алехандра 29 апреля 1936 года в Буэнос-Айресе, в русско-еврейской семье эмигрантов, выходцев из Ровно, за два года до этого прибывших в Аргентину. Фамилия отца Пожарник была аргентинскими чиновниками переиначена в Писарник, имя младшей дочери Флора — в Алехандра. Почти все родственники по отцовской и материнской линии, оставшиеся в Европе, погибли в Холокост, — тема смерти в стихах Алехандры отчасти от этого. Но не только. С отрочества она испытывала душевное беспокойство
(Отбыть телом и душой отбыть… Вот и поспеши, странница!),
она обостренно, почти болезненно, ощущала разрыв с детством
(Странно отвыкать от часа моего рождения. Странно не заниматься больше заботами новорожденной).
Симптомы раздвоения личности (Рассказать словами этого мира, / как удаляется от меня лодка, увозящая меня) привели с 1954 года к посещениям психоаналитиков, а незадолго до самоубийства — к лечению в психиатрической клинике. Она при жизни похоронила себя, установив надгробие;
алехандра алехандра и под этим в земле я алехандра
Параллельно с обычной, она училась в еврейской школе. Затем в Буэнос-Айресском университете, на факультете философии и журналистики, совмещала учебу с занятиями у известного художника Хуана Батле Планаса.
В университете начала читать Кьеркегора, Джойса, Пруста, Бретона. В течение четырех лет жила в Париже, писала для изданий, выходивших на французском и испанском. Углубленно постигала Лотреамона, Арто и сюрреалистов. Переводила Гёльдерлина, Мишо, Элюара, Бретона, других поэтов (к слову сказать, перевела два стихотворения Евтушенко). Изучала историю религий и современной французской литературы в Сорбонне. По возвращении в Буэнос-Айрес опубликовала три главные свои книги «Труды и ночи», «Музыкальный ад» и «Извлечение камня глупости».
Последнее название аналогично названию картины Иеронима Босха (правда, по-испански это: «Extracción de la piedra de locura», то есть «Извлечение камня безумия») — оно объясняет взгляд поэтессы на самоё себя. А может быть, это — ее ироничное, если не горькое, представление о том, какой ее видели окружающие?
Ряд больших поэтов отметили оригинальность поэтессы и ее значимость. Октавио Пас, говоря о ее книге «Древо Дианы», писал: «Собственное свечение, ослепительное и краткое»; Энрике Молина отметил «тончайший слух для улавливания едва слышимых лирических колебаний, образующих центральную нервную систему ее стихотворений».
По сути, трехязычная (домашний идиш, испанский язык Аргентины и безбрежья испанской культуры и французский Парижа и французской классики), — Алехандра Писарник ужималась до стыдливых горсток слов.
Смерть вечно рядом. Я слушаю ее. И одну себя слышу.
